Митрополит Платон (Левшин)
Однажды к митрополиту Платону приехал на прием священник из подмосковного села. Он хотел жаловаться владыке на нехватку прислужников в храме. Он рано приехал в Москву. Волновался. Первый раз идет на прием к митрополиту, а сам-то никогда его и не видел. Чтобы как-то успокоиться перед аудиенцией, батюшка зашел в собор на литургию и встал на хорах, прямо рядом с митрополитом.
Перед выходом с Евангелием один из прислужников замешкался в алтаре и не успел выйти со свечой. Увидев это, сельский батюшка подумал: «Видно и у них здесь нехватка пономарей!» И вдруг митрополит говорит священнику: «Видишь, некому понести свечу. Возьми ты и помоги!». Батюшка оглядел рядом стоящего священнослужителя в старенькой, штопаной ряске и отвечает: «Не подобает — я иерей Божий». Тогда митрополит сам взял свечу. Затем, поставив свечу на место, поклонился батюшке со словами: «А я, грешный митрополит!». Священник уехал к себе, так и не пойдя на прием к владыке. Живого примера было достаточно.
Митрополит Платон родился в 1737 году в большой семье церковного причетника. Родители старались дать детям хорошее образование. Отец несколько раз ездил ходатайствовать за будущего митрополита и его братьев, чтобы их приняли в Славяно-греко-латинскую академию. Ему отказывали, ссылаясь на то, что он из другой епархии, но он продолжал ездить. Наконец, удивленный секретарь сказал: «Здесь у нас отбоя нет от священников, кои просят, чтобы их детей в школу не брали, а от тебя не можем отвязаться, чтобы детей твоих в школу определить. Будь, по-твоему!».
Годы обучения для будущего Платона были очень трудны в материальном отношении. «Я жил в то время у старшего брата Тимофея, — вспоминал митрополит, — он был тогда пономарем в храме Софии Премудрости Божией на берегу Москвы-реки. В училище ходил босиком, имея на обед грош, а новые боты носил в руках и надевал только у входа в академию. Но это не смущало меня, а наоборот, я еще более старался преуспеть в науках». И действительно, учился он блестяще, так что однажды даже был переведен через класс.
За его талант проповедника собратья-студенты шутя называли Платона «вторым Златоустом» или «московским апостолом». На его проповеди сходилось множество народа. «Теснота и духота образовывались неимоверные. Я обливался потом, но усердие слушателей воодушевляло меня, — говорил впоследствии митрополит. — Никогда не был я так счастлив, как в это время, и никогда меня с таким усердием и жадностью не слушали, даже потом, когда я стал архиереем». Благодаря этому таланту он был замечен и императрицей. Посещая Троице-Сергиеву лавру, Екатерина услышала проповедь молодого иеромонаха Платона и настолько была поражена, что велела назначить проповедника законоучителем цесаревича Павла Петровича и придворным проповедником. Успех его проповедей при дворе был так велик, что императрица однажды сказала: «Отец Платон делает из нас, что хочет. Хочет, чтобы мы плакали — мы плачем, хочет, чтобы радовались — мы радуемся!». Однако, как писал сам Платон, «в производстве дел я не взирал на сильные лица, и никогда не считался с тем, что мог навлечь на себя царское неудовольствие». Так, при восшествии на престол императора Павла, митрополит Платон не побоялся потребовать, чтобы во время коронации Павел при входе в алтарь снял шпагу. Что произвело неприятное впечатление на бывшего митрополичьего воспитанника.
Одной из главных заслуг митрополита Платона было преобразование Славяно-греко-латинской академии. «Это был свой Петр Могила для Московской Духовной академии», — говорят о нем историки. Один из самых просвещенных людей своего времени, он видел недостатки духовного образования и старался не скрывать, а исправлять их. Так, владыка Платон выдвинул на первый план изучение греческого языка. Этим он вытеснил латинский язык, а с ним и традиции западного схоластического богословия. Ввел преподавание основных богословских дисциплин вместо латыни на русском языке. Он сам внимательно следил за учебным процессом, составляя программы, поощряя наставников и учеников. Число учащихся в Академии при митрополите Платоне выросло с 250-ти до тысячи человек. Заботился он и о развитии в студентах духа церковности. Наиболее даровитых из них владыка выдвигал на церковное служение. «Эпоха Платона» стала означать для Академии одухотворение всей системы образования и воспитания. Написанные им учебники отличались как научным подходом, так и доступным изложением. А его труд «Православное учение», изначально предназначенный в качестве учебника для великого князя Павла Петровича, принес ему европейскую известность и был переведен на ряд иностранных языков.
Но митрополит Платон был не только хороший педагог и талантливый ученый. Он был также строгим иноком. О его монашестве красноречиво говорит следующий случай. Однажды в Троицкой лавре монах принес ему кусок черного заплесневелого хлеба с жалобой: «Полюбуйтесь, владыка, нас кормят вот таким хлебом!» — сказал монах. Платон, взял этот кусок и завел разговор с монахом: кто он, откуда, сколько лет в монастыре… А сам между тем стал есть принесенный хлеб. Когда хлеб был съеден, митрополит спросил, как будто забыв, с чем монах пришел к нему. «Жаловаться на дурной хлеб», — отвечал монах. «Да где же твой хлеб-то?» — спросил митрополит. «Вы его изволили скушать». — «Ну, поди и ты сделай то же, что я»,— сказал ему спокойно владыка, преподнеся таким образом урок монашеского терпения.
Всей душой преданный монашеству, митрополит Платон устроил множество обителей, воскресив в них дух христианского подвижничества. Именно ему обязана своим возрождением и Оптина пустынь. Умный и образованный, обладавший редким умением отличать и выдвигать талантливых людей, он оставил после себя множество учеников и последователей. Он посеял в них семена веры и благочестия, которые расцвели пышным цветом вXIX столетии.