Честь
Протоиерей Павел Великанов
В фильме Оливера Хершбигеля «Эксперимент» - фильме по-немецки жестком и категоричном, основанном на реальных событиях - мастерски показано, что бывает, когда с человека сползает мишура обыденности. Психологический эксперимент по наблюдению за двумя группами случайно выбранных из толпы добровольцев и помещенных в импровизированную тюрьму-лабораторию заканчивается трагедией: участники настолько вживаются в свои роли надзирателей и заключенных, что эксперимент выходит из-под контроля. Но ведь никто - ни ученые, ни сами добровольцы - в реальной жизни обычные, нормальные люди, - не ожидали, что случайно оказавшись в роли «надзирателей», станут убивать, насиловать и изощренно измываться над такими же, как они, участниками эксперимента. Оказалось, ни общественный статус, ни образование, ни семейное положение не имеет решающего значения, как ведет себя человек в ставших экстремальными условиях - как подлец, или как герой. Благородство или бесчестие - вот границы, между которыми колеблется линия любой человеческой жизни.
Мракобесие. - Смерч. - Содом.
Берегите Гнездо и Дом.
Долг и Верность спустив с цепи,
Человек молодой - не спи!
В воротах, как Благая Весть,
Белым стражем да встанет - Честь.[1]
Вокруг корня «честь» в нашей речи вращается целый ряд понятий. Это и честность, и почёт, почтение, почести, и благочестие. Все эти слова объединяет одно: речь идет о чем-то столь важном, что не может не вызывать почитания, уважения, желания подражать. Человек чести - это не просто тот, кто не лжет, кто держит слово и выполняет обещанное. Говорящий «Честь имею!» утверждает, что ему есть за что умереть. И то, ради чего он готов отдать жизнь свою, не ограничивается рамками временного земного бытия.
Если внимательнее посмотреть на само слово «честь», то нельзя не заметить: это слово - не утверждение, а вопрос: «Что есть?» И если всегда понятен ответ на вопрос «кто ты?», куда сложнее ответить, что ты есть на самом деле.
Честь - другими словами, это «чтойтость» человека, его сердцевина, порой, даже неведомая для самого обладателя. Конечно, эта сердцевина может быть гнилой, как в неписанных «кодексах чести» преступного или развратного мира; бывает она и не вполне определенной, мятущейся, как в Раскольникове. В любом случае, честь есть та или иная попытка ответить на вопрос о смысле и ценности собственного существования.
Но как трудно сегодня говорить о чести - этом внутреннем страже человеческой души... Ведь зачем дому сторож, если жилище превратилось в проходной двор, в вокзал с нескончаемой суетой и толчеёй чужих мыслей, навязанных желаний, смутных, манящих своей безвестностью ожиданий чего-то другого, нового, свежего... Как сегодня говорить о чести, когда ее втаптывают в грязь уже со школьной скамьи? Разве будет иметь честь тот, кто ей пренебрег, потеряв естественную стыдливость и целомудрие?
С потерей чести, кроме внутреннего хаоса, неизбежно водворяется и безразличное отношение к самому себе и ко всему, что окружает. Какая разница, что и как делать, когда внутри уже давно получено разрешение «на все тяжкие», а совести дан один приказ - молчать!?
Что ж что честь с нас пооблезла,
Что ж что совесть в нас смугла...
Но всё-таки прав Конфуций, сказавший, что каждый может стать благородным мужем: нужно только решиться им стать! Ведь честь нельзя отнять, ее можно только потерять: поэтому человека чести можно только уничтожить, но обесчестить уже нельзя, и здесь бессильны даже сильные мира сего со всем богатым арсеналом средств по переломке человеческих судеб:
Решетка ржавая, спасибо,
Спасибо, старая тюрьма!
Такую волю дать могли бы
Мне только посох да сума.
Мной не владеют больше вещи,
Все затемняя и глуша.
Но солнце, солнце, солнце блещет,
И громко говорит душа.
Запоры крепкие, спасибо!
Спасибо, лезвие штыка!
Такую мудрость дать могли бы
Мне только долгие года.
Не напрягая больше слуха,
Что б уцелеть в тревоге дня,
Я слышу все томленье духа
С Еклезиаста до меня.
Спасибо, свет коптилки слабый,
Спасибо, жесткая постель,
Такую радость дать могла бы
Мне только детства колыбель.
Уж я не бьюсь в сетях словесных,
Ища причин добру и злу,
Но в ожиданье тайн чудесных
Надеюсь, верю и люблю.[2]
[1] М.Цветаева
[2] Александр Александрович Солодовников