Старость
Черняев А.В.
Модно и престижно — быть молодым. Раньше говорили, что за молодыми — будущее, а теперь и настоящее всецело подчинено жестокой диктатуре «молодости». Рабочие места, карьерные перспективы и заманчивые банковские кредиты доступны лишь молодым, газеты и журналы, радио и телеканалы наперегонки спешат угодить «молодежной» аудитории, в моде безраздельно господствует вызывающий «молодежный» стиль... И хотя сегодня в развитых странах реальный процент молодых людей гораздо меньше, чем когда-либо в истории, подавляющее большинство населения настойчиво причисляет себя именно к молодым. Лагерь «молодых» постоянно пополняется бесчисленными «перебежчиками» из других поколений — зрелых, пожилых и даже совсем старых людей, которые несмотря ни на что стремятся подражать молодежному образу жизни. Вот перед нами среднестатистический турист из богатой страны — человек лет 65-ти, старательно маскирующий свой возраст, одетый в яркую спортивную куртку, джинсы и кроссовки, с молодежным рюкзачком на плечах и застывшей на лице бодрой «американской» улыбочкой.
«Пошлые законы человеческого естества не принимаются здесь в расчет. Все обязаны быть молодыми. А если молодость ушла, ее возвращают искусственным путем» — писал Эрих-Мария Ремарк. Но разве это так плохо? Неужели старики не имеют права на «возвращенную молодость», на поддержание активности, здоровья и красоты, тем более что современная медицина и косметология научились творить прямо-таки чудеса?.. Все так, но нельзя забывать о самом главном: старость — это не просто неприятные физиологические изменения организма, который можно попытаться перехитрить. Старость — это прежде всего особый духовный этап жизни, наряду с детством, юностью и зрелостью. Этап, имеющий свой уникальный смысл, который необходимо честно принять, постичь и исполнить. Поэтому искусственное вытеснение, «вычеркивание» старости из жизни ничуть не лучше, чем лишение детства за счет раннего взросления.
Впрочем, некоторые дети так и не становятся взрослыми, даже дожив до собственных внуков. Также и стремление стареющего человека изо всех сил «молодиться» имеет лишь одно объяснение — неумение стариться, а значит — неумение жить, принимать от жизни ее наиважнейшие «послания». Глуп и смешон престарелый, пытающийся «состязаться с молодыми» (Сир. 42:8) — начиная с Библии, в мировой культуре не раз подвергались осмеянию старики-стяжатели и старики-чревоугодники, старики-сладострастники и старики-честолюбцы, одержимые жаждой власти. Однако старость может быть как несчастьем, так и благословением — все зависит от самого человека, от того, как он встречает последний возраст своей земной жизни.
Как прощаться будем, молодость?
Злясь? Считая барыши?
Или - ласково помолимся
За отлет твоей души?..
(Глеб Горбовский)
Старость, словно рентгеновский луч, безошибочно высвечивает меру жизненной состоятельности человека. Один, даже если был большим начальником или мировой знаменитостью, с годами вызывает лишь чувство жалости, а другой достигает прекрасной и мудрой старости. Раньше таких называли «маститыми старцами»; именно о них сказал премудрый Соломон: «Венец славы — седина, которая находится на пути правды» (Притч. 16:31). Такие старики не суетятся, хотя могут заниматься важными делами. Они серьезны, хотя любят шутить. Они творят добро, не привлекая к этому внимания. Их глаза не блестят, как у детей, и не «колются», как у взрослых, но становятся лучезарными при радости за других, и сверкают, когда взгляд выражает неодобрение. Такой старик может беседовать с лилиями полевыми и с детьми, с «сильными мира» и случайными прохожими, с друзьями и недругами с равным вниманием и равной благосклонностью.
Вот что записал в своем дневнике протоиерей Александр Шмеман, когда ему еще не исполнилось и 60-ти лет: «...Мне иногда кажется, что я уже получил от жизни все, что хотел от нее получить, узнал то, что хотел узнать.... Начало старости — и вот думается, что это должно было бы быть временем подготовления к смерти. Но не в смысле сосредоточивания на ней внимания, а наоборот, в смысле очищения сознанием, мыслью, сердцем, созерцанием— "квинтэссенции" жизни, той "тайной радости", из-за которой душе уже ничего "не надо, когда оттуда ринутся лучи"».
Да, старость поневоле освобождает человека из плена ненасытных идолов успеха и богатства, силы и сексуальности, удовольствий и потребительства. Но это вовсе не означает исключения из жизни — наоборот, угасание телесных сил и свобода от эгоистических пристрастий позволяет человеку мудрее взглянуть на жизнь и как никогда раньше послужить ей. Недаром именно в старости, несмотря на присущие ей немощи, у многих пробуждается стремление всеми силами помогать другим: детям и внукам, ученикам и соседям, и даже посторонним, не требуя в ответ никакой благодарности. «Блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. 20:35) — живым свидетельством этой библейской истины служит мудрая старость.
Меркнет зрение — сила моя,
Два незримых алмазных копья;
Глохнет слух, полный давнего грома
И дыхания отчего дома;
Жестких мышц ослабели узлы,
Как на пашне седые волы;
И уже не светятся ночами
Два крыла за моими плечами...
Я свеча, я сгорел на пиру.
Соберите мой воск поутру,
И подскажет вам эта страница,
Как вам плакать, и чем вам гордиться,
Как веселья последнюю треть
Раздарить и легко умереть,
И под сенью случайного крова
Загореться посмертно, как слово.
(Арсений Тарковский)