Кумиры
Человек, руководимый «духом мира сего», ошибается трижды: когда ищет власти, а не суверенитета; богатства, но не свободы; и популярности вместо чести.
Нас уверяют ученые: существуют технологии власти, позволяющие осуществлять тотальный контроль над действиями отдельного человека и целых групп. Не стоит пугаться. Для того, чтобы использовать эти страшные механизмы, нужно быть тем, кто способен наутро вспомнить то, чего желал еще накануне. Но таких почти нет, ибо решительно никто не имеет суверенитета, то есть способности властвовать собою, быть последовательным и верным. Если же твоя воля длится всего лишь мгновенье, кому можешь ты угрожать контролем?
Большие деньги, обещающие расширить область личной и творческой свободы, неожиданно делают человека своим заложником. И вот уже миллионер, теоретически способный осуществить любимую мечту, на практике забывает ее, посвящая все время сохранению своего состояния в условиях быстро меняющейся экономической конъюнктуры.
Слава, для которой создан человек, оказывается недостижимой именно потому, что мы в большинстве случаев ищем популярности, а не чести. Между тем, совсем нетрудно показать, что известность и признание, поклонники и премии оказываются самым серьезным врагом всякого рода таланта. Так что гению лучше было бы и совсем не знать их.
Существует философская притча о пользе подобной наивности. Однажды муравей повстречал на лесной тропинке сороконожку и заговорил с ней:
– Ах! Как легка и грациозна твоя походка! Открой секрет, мне, колченогому рабочему муравью. Как ты успеваешь уследить сразу за всеми своими ногами? Должна же быть какая-то схема?
Сороконожка задумалась, посмотрела на свои ноги и... не смогла сдвинуться с места. Сначала это ее напугало, затем рассердило:
– Отстань, невежа, со своими расспросами!
И, не обращая более внимания на поклонника, продолжила путь, перебирая лапами с ловкостью виртуоза, что вызвало у муравья новый приступ восторга.
Высшие творческие акты относятся к числу тех действий, которые могут осуществляться во всей полноте лишь бессознательно. Их сложность и скорость слишком высоки для понимания. Так пушкинский импровизатор из неоконченного романа «Египетские ночи», способный в одну минуту сочинить великолепный экспромт на заданную тему, признается: «Всякий талант неизъясним... Никто, кроме самого импровизатора не может понять эту быстроту впечатлений, эту тесную связь между собственным вдохновением и чуждою внешнею волею – тщетно я сам хотел бы это изъяснить».
Начинающий музыкант снова и снова проигрывает заданное упражнение с одной целью – заставить сознание заскучать от монотонности происходящего и отвлечь его от выполняемого действия. Как только «правая рука» перестанет «знать, что делает левая», появляется мастерство. В этом суть любого упражнения – будь то тренировка по боевым искусствам или обучение вождению автомобиля.
Практика психоанализа тоже исходит из этой особенности сознания и бессознательного. Врач, используя метод толкования сновидений или свободные ассоциации, выясняет содержание комплекса, который сформировался в бессознательном пациента и вызвал невроз. После того, как эта задача выполнена, психоаналитик приступает к лечению. Пациенту просто-напросто объясняют суть и происхождение работающего в нем болезненного механизма. Сознание человека обращается на этот механизм и блокирует его, точно так же, как вопрос муравья парализует сороконожку.
Однако любой метод может быть использован не только в благих целях. Так похвала, обращенная к таланту, и в особенности тонкая и предметная лесть, обращают сознание художника к тем механизмам в его душе, которые и привели к появлению шедевра. В результате наиболее яркие способности, составляющие творческую самобытность личности, оказываются заблокированы. Приступая к созданию нового произведения, такой человек сознательно пытается воспроизвести то, что вызвало наибольший восторг публики и начинает плохо подражать самому себе. Так наступает смерть мастера. «Премии только мешают, – говорил Хемингуэй. – Ни один сукин сын, получивший Нобеля, не написал после этого ничего путного, что стоило бы читать». Единственным средством, способным реанимировать талант, является рецепт сороконожки. Нужно презреть популярность, забыть слова похвалы и вспомнить «первую любовь свою»:
Ребенком будучи, когда высоко
Звучал орган в старинной церкви нашей,
Я слушал и заслушивался – слезы
Невольные и сладкие текли.
Отверг я рано праздные забавы;
Науки, чуждые музыки, были
Постылы мне; упрямо и надменно
От них отрекся я и предался
Одной музыке...
Премии и награды, популярность и всенародное поклонение, помимо прочего, разрушают плодотворную наивность и блаженное неведение таланта относительно его судьбы, лишая гения важного качества – дерзновения. Так, рассуждая о пользе и вреде истории для жизни, Фридрих Ницше замечал, что великие герои прошлого могут вдохновлять человека «деятельного и мощного», который «нуждается в образцах, учителях, утешителях и не может найти таковых между своими современниками». Но те же самые герои могут быть использованы и против души с яркой художественной индивидуальностью. «Бессильные и малохудожественные натуры», «кружась с необыкновенным усердием в какой-то идолопоклоннической пляске вокруг плохо понятого монумента», говорят: «Смотрите! Великое уже существует... Не обращайте внимания на тех, кто чего-то ищет, к чему-то стремится!»
Поэтому каждый художник должен помнить: кумир, сотворенный для тебя или из тебя, раковыми клетками пожирает твой талант. И важнейшим жизненным принципом здесь должна стать известная заповедь народа Израилева.