Зеркало для героя
Кажется, теперь уже все обратили внимание на то, как много женщин на дорогих и очень дорогих автомобилях появилось в последнее время на улицах Москвы. Среди них иногда попадаются деловые дамы средних лет, управляющие компаниями, но все же основу этой категории автомобилистов составляют юные девушки, по летам еще не могущие занимать серьезные посты в крупном бизнесе. В провинции, которая живет скромнее столицы, общая ценность мужских подарков поменьше. Однако и здесь наблюдается какая-то болезненная щедрость. Она настолько превосходит разумные пределы, что больше напоминает попытку от чего-то откупиться.
Многие из нас привыкли видеть в женщине забаву, трофей или хозяйку. Но сотворив женщину, Бог поставил перед Адамом нечто большее, нежели подругу по бытию. Мировая литературная традиция называет это «зеркалом для героя». Его особенность состоит в том, что оно с пристрастием отражает стоящих перед ним сыновей Адама. В этом отражении у одних пропадают недостатки, у других – достоинства. Зеркало может уничтожить презрением или возвысить восхищением. В общем-то, влюбляясь в женщину, мужчина всегда выбирает удовлетворительное отражение себя самого.
Так в небольшом курортном городке на юге России жил заурядный пожилой художник. Жена его была молода и красива, занималась спортом и прекрасно готовила. Мужчины завидовали живописцу, некоторые даже пытались приударить за его половиной, правда, безуспешно: женщина, которую решительно не считали ровней невзрачному и хмурому супругу, берегла репутацию семьи. Словом, она была идеальной.
Несмотря на это, художник однажды сам оставил жену, посеяв недоумение и толки среди жителей городка. Были высказаны самые разнообразные предположения, одно невероятнее другого. Но настоящий скандал случился позже, когда обнаружилась разлучница. Годами она едва уступала самому художнику, хозяйство вести не умела, лицом и фигурой была некрасива и даже одевалась не вполне опрятно. С женщинами это случается крайне редко, но все же дырочку на своем чулочке она могла не замечать в продолжение целого дня, за что и получила прозвище “Замухрышка”.
Город полнился пересудами, все настойчивее возникал вопрос: чего этим мужикам нужно? Женская уверенность в собственной неотразимости повсеместно поколебалась и дамы всех возрастов вновь обратились к модным журналам за рекомендациями.
Страшная “мужская тайна” открылась сама собой. Кто-то случайно подглядел виновников скандала в городском парке. Разложив мольберт, художник делал набросок на больном куске картона. “Замухрышка” стояла у него за плечом и точила карандаши. Время от времени живописец прекращал работу и молча, слегка вопросительно глядел на свою подругу. Та серьезно и так же молча рассматривала рисунок. Должно быть, ей нравилось и в этот момент в ее взгляде появлялось что-то особенное, – то, чего ждал и на что так надеялся художник, – потому что он заливался счастливым смехом, мечтательно запрокидывал голову и через секунду обрушивал на мольберт новую волну вдохновенья. Тогда-то и вспомнили, что прежняя жена художника совсем не интересовалась живописью.
Как известно, гениальный писатель появляется лишь там, где существует гениальный читатель. Зал с хорошей аккустикой вызывает у музыканта теплое родственное чувство, ибо возвращает ему обогащенным его собственный голос.
Лектор влюбляется в аудиторию, умеющую слушать. Хорошая интеллектуальная аккустика дарит ему новую волну вдохновения и располагает к искрометным экспромтам. Вот и Марк Твен, отвечая на вопрос, почему он женился на Оливии Ленгдон, говорил: «Она смеялась моим шуткам».
Завершая «Войну и мир», Лев Толстой рассказал о счастливом браке графа Безухова и Наташи Ростовой: «После семи лет супружества Пьер чувствовал радостное, твердое сознание того, что он не дурной человек, и чувствовал он это потому, что он видел себя отраженным в своей жене. В себе он чувствовал все хорошее и дурное смешанным и затемнявшим одно другое. Но на жене его отражалось только то, что было истинно хорошо: все не совсем хорошее было откинуто. И отражение это произошло не путем логической мысли, а другим – таинственным, непосредственным отражением». «Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытал то редкое наслаждение, которые дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в свое маленьком умственном хозяйстве; а то наслаждение, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасывания в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины».
Блажен тот, кто безболезненно предстал перед Зеркалом для Героя. Найдется немного вещей отраднее ненароком перехваченного восхищенного женского взгляда. Никакие труды Нестора не сравнятся с летописью Героя, написанной женщиной. Никакая песнь не прозвучит так, как Плач Ярославны. Этот плач не имеет ничего общего с женской бедой. Это восхищение, трагедия, потеря и тоска. Женщины поют разные песни. Но иногда они поют гимны.
Опрометчиво поступает тот, кто предстает перед зеркалом для героя, прежде не стяжав в себе достойного содержания. И действительно, можно пережить великодушие победившего тебя врага или злорадство более удачливого соперника, так как здесь речь идет о частностях мужского бытия, о потере периферийных земель мужского царства: что такого, если кто-то оказался сильнее тебя? Умнее? Удачливее? Что страшного в том, что некто нанес тебе поражение количеством силы? Но совершенно невозможно пережить поражение от женщины, выражающееся в особого рода презрении, потому что для мужчины оно означает отказ в самом бытии, разрушение цитадели, поражение в качестве, экзистенциальную катастрофу. Такой человек попытается реабилитировать себя и откупиться от женщины подарками. Он может истратить все свое состояние, но никогда не перестанет сетовать на женскую неблагодарность. В конце концов, доведенный до крайности женским презрением, он будет уповать на жалость. Несчастный! Зеркало для Героя не знает жалости. По одной простой причине: жалостью оно тоже выражает презрение.
"Зеркало для героя"
Кажется, теперь уже все обратили внимание на то, как много женщин на дорогих и очень дорогих автомобилях появилось в последнее время на улицах Москвы. Среди них иногда попадаются деловые дамы средних лет, управляющие компаниями, но все же основу этой категории автомобилистов составляют юные девушки, по летам еще не могущие занимать серьезные посты в крупном бизнесе. В провинции, которая живет скромнее столицы, общая ценность мужских подарков поменьше. Однако и здесь наблюдается какая-то болезненная щедрость. Она настолько превосходит разумные пределы, что больше напоминает попытку от чего-то откупиться.
Многие из нас привыкли видеть в женщине забаву, трофей или хозяйку. Но сотворив женщину, Бог поставил перед Адамом нечто большее, нежели подругу по бытию. Мировая литературная традиция называет это «зеркалом для героя». Его особенность состоит в том, что оно с пристрастием отражает стоящих перед ним сыновей Адама. В этом отражении у одних пропадают недостатки, у других – достоинства. Зеркало может уничтожить презрением или возвысить восхищением. В общем-то, влюбляясь в женщину, мужчина всегда выбирает удовлетворительное отражение себя самого.
Так в небольшом курортном городке на юге России жил заурядный пожилой художник. Жена его была молода и красива, занималась спортом и прекрасно готовила. Мужчины завидовали живописцу, некоторые даже пытались приударить за его половиной, правда, безуспешно: женщина, которую решительно не считали ровней невзрачному и хмурому супругу, берегла репутацию семьи. Словом, она была идеальной.
Несмотря на это, художник однажды сам оставил жену, посеяв недоумение и толки среди жителей городка. Были высказаны самые разнообразные предположения, одно невероятнее другого. Но настоящий скандал случился позже, когда обнаружилась разлучница. Годами она едва уступала самому художнику, хозяйство вести не умела, лицом и фигурой была некрасива и даже одевалась не вполне опрятно. С женщинами это случается крайне редко, но все же дырочку на своем чулочке она могла не замечать в продолжение целого дня, за что и получила прозвище “Замухрышка”.
Город полнился пересудами, все настойчивее возникал вопрос: чего этим мужикам нужно? Женская уверенность в собственной неотразимости повсеместно поколебалась и дамы всех возрастов вновь обратились к модным журналам за рекомендациями.
Страшная “мужская тайна” открылась сама собой. Кто-то случайно подглядел виновников скандала в городском парке. Разложив мольберт, художник делал набросок на больном куске картона. “Замухрышка” стояла у него за плечом и точила карандаши. Время от времени живописец прекращал работу и молча, слегка вопросительно глядел на свою подругу. Та серьезно и так же молча рассматривала рисунок. Должно быть, ей нравилось и в этот момент в ее взгляде появлялось что-то особенное, – то, чего ждал и на что так надеялся художник, – потому что он заливался счастливым смехом, мечтательно запрокидывал голову и через секунду обрушивал на мольберт новую волну вдохновенья. Тогда-то и вспомнили, что прежняя жена художника совсем не интересовалась живописью.
Как известно, гениальный писатель появляется лишь там, где существует гениальный читатель. Зал с хорошей аккустикой вызывает у музыканта теплое родственное чувство, ибо возвращает ему обогащенным его собственный голос.
Лектор влюбляется в аудиторию, умеющую слушать. Хорошая интеллектуальная аккустика дарит ему новую волну вдохновения и располагает к искрометным экспромтам. Вот и Марк Твен, отвечая на вопрос, почему он женился на Оливии Ленгдон, говорил: «Она смеялась моим шуткам».
Завершая «Войну и мир», Лев Толстой рассказал о счастливом браке графа Безухова и Наташи Ростовой: «После семи лет супружества Пьер чувствовал радостное, твердое сознание того, что он не дурной человек, и чувствовал он это потому, что он видел себя отраженным в своей жене. В себе он чувствовал все хорошее и дурное смешанным и затемнявшим одно другое. Но на жене его отражалось только то, что было истинно хорошо: все не совсем хорошее было откинуто. И отражение это произошло не путем логической мысли, а другим – таинственным, непосредственным отражением». «Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытал то редкое наслаждение, которые дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в свое маленьком умственном хозяйстве; а то наслаждение, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасывания в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины».
Блажен тот, кто безболезненно предстал перед Зеркалом для Героя. Найдется немного вещей отраднее ненароком перехваченного восхищенного женского взгляда. Никакие труды Нестора не сравнятся с летописью Героя, написанной женщиной. Никакая песнь не прозвучит так, как Плач Ярославны. Этот плач не имеет ничего общего с женской бедой. Это восхищение, трагедия, потеря и тоска. Женщины поют разные песни. Но иногда они поют гимны.
Опрометчиво поступает тот, кто предстает перед зеркалом для героя, прежде не стяжав в себе достойного содержания. И действительно, можно пережить великодушие победившего тебя врага или злорадство более удачливого соперника, так как здесь речь идет о частностях мужского бытия, о потере периферийных земель мужского царства: что такого, если кто-то оказался сильнее тебя? Умнее? Удачливее? Что страшного в том, что некто нанес тебе поражение количеством силы? Но совершенно невозможно пережить поражение от женщины, выражающееся в особого рода презрении, потому что для мужчины оно означает отказ в самом бытии, разрушение цитадели, поражение в качестве, экзистенциальную катастрофу. Такой человек попытается реабилитировать себя и откупиться от женщины подарками. Он может истратить все свое состояние, но никогда не перестанет сетовать на женскую неблагодарность. В конце концов, доведенный до крайности женским презрением, он будет уповать на жалость. Несчастный! Зеркало для Героя не знает жалости. По одной простой причине: жалостью оно тоже выражает презрение.