Заповедь 6-я
Протоиерей Павел Великанов
Разве не было наивным говорить еврейскому народу «не убий?», народу, которому предстояло с оружием в руках отвоевывать обетованную землю? Чтобы оценить роль, которую сыграли в мировой истории эти два простых слова — «не убий» — нужно увидеть их в контексте всего Откровения Ветхого и Нового Заветов. Ведь именно законодательство, данное Богом через Моисея, произвело решительный переворот в мироощущении одного из множества кочевых народов; именно благодаря этим переменам еврейский народ стал исключительным в ряду остальных.
Что же революционного было в этих двух простых словах — «не убий»? Если увидеть, что следовало за ними согласно ветхозаветному закону, их кажущаяся наивность улетучивается. «Не убий» — это вершина; но к ней ведет множество постановлений, которые подробнейшим образом регламентировали отношения между людьми — отношения, впервые ставшие правовыми.
Да, сегодня многие из законов Ветхого Закона кажутся жестокими. За преднамеренное убийство кого бы то ни было — смерть. За супружескую измену — смерть. Ударившему отца или матерь — смерть. Непреднамеренное убийство каралось изгнанием. Причиненный ущерб должен быть компенсирован: око за око — это совсем не литературная аллегория, а руководство к обязательному действию: «Перелом за перелом, око за око, зуб за зуб; как он сделал повреждение на теле человека, так и ему должно сделать» (Лев. 24, 19-20). Но как иначе можно было объяснить очерствелым сердцам, что любовь к ближнему начинается с осознания ценности своей собственной жизни? И если не хочешь позорно погибнуть сам, или стать калекой, не смей поднять руку на другого! Да, закон Моисеев был категоричен: любое содеянное тобой зло обязательно к тебе же вернётся; никакой безнаказанности не будет. Только страх неизбежного наказания, соответствующего преступлению, и мог обуздать привычную жестокость и коварство, пробить брешь в толще человеческого эгоизма и своекорыстия. «Если нечестивый будет помилован, то не научится он правде, — будет злодействовать в земле правых и не будет взирать на величие Господа» — так говорится в книге Исход (Ис. 26, 10).
Неудивительно, что за время пребывания в египетском рабстве израильский народ почти утратил те основы нравственности, которые были свойственны его праотцам. Только категоричность закона становилась единственным критерием различения добра и зла, когда в сознании давно перемешались заветы праотцев и языческая разнузданность. Только перед мерилом закона оказывались равными нищий и царь, раб и господин. Но всё-таки главная задача закона была не в наказании: жесткие рамки закона были только ограждениями дороги, которая шла по краю пропасти, дороги, которая вела к совершенству.
«Вы знаете, что предкам вашим было сказано: «Не убивай!» Тот же, кто совершит убийство, должен ответить за это перед судом. А Я говорю вам: даже тот, кто гневается на брата, должен ответить за это перед судом; тот, кто скажет брату: «Дурак!» — должен ответить перед Советом; тот, кто скажет: «Отступник» — должен ответить в огне геены» (Матф. 5, 21-22). В этих словах Христа перед нами раскрывается исконная, изначальная перспектива закона, данного Моисею: его цель была не мало-мальски сносное жительство, огражденное строгостью закона, а совершенство, безграничное совершенство любви к Богу и ближнему, при котором и речи не могло быть о каком-то нарушении заповедей: разве можно поднять руку на того, кого любишь, как самого себя?
Заповедь «Не убий» поставила перед грехолюбивым человечеством серьезнейшую проблему: человеческая жизнь — это ценность, несоизмеримая с любыми сокровищами, да и со всем миром. Как остро это ощущает Раскольников, когда переступает через грань жизни никчемной процентщицы: «Он был в полном уме, затмений и головокружений уже не было, но руки все еще дрожали. Он вспомнил потом, что был даже очень внимателен, осторожен, старался все не запачкаться.... Страх охватывал его все больше и больше. Ему хотелось поскорее убежать отсюда. И если бы в ту минуту он в состоянии был правильнее видеть и рассуждать; если бы только мог сообразить все трудности своего положения, все отчаяние, все безобразие и всю нелепость его, понять при этом, сколько затруднений, а может быть, и злодейств еще остается ему преодолеть и совершить, чтобы вырваться отсюда и добраться домой, то очень может быть, что он бросил бы все и тотчас пошел бы сам на себя объявить, и не от страху даже за себя, а от одного только ужаса и отвращения к тому, что он сделал.» Ценность каждого человека столь велика не только потому, что его бессмертная душа переживёт этот тленный и преходящий мир. Единственная цена человеческой жизни — это смерть Самого Бога, смерть Христова, которой и был выкуплен каждый человек из объятий ада и смерти. Поэтому каждое мгновение человеческой жизни принадлежит Ему. Именно поэтому так решительно и непреклонно стоит Церковь против абортов, самоубийств и эвтаназии, видя в этом не только наглое преступление заповеди «не убий», но и хуже звериной жестокости попытку устроить своё мимолётное благополучие на человеческой крови.
Моисей! Разверзь народу вежды
Средь Синая огненных стихий:
Не убий ни тело, ни надежду;
Ни мечом, ни словом не убий.
Не обороти во злобу пыл свой,
Не внимай словам иных витий,
Не убий того, кто не родился,
Возжелавших смерти — не убий.
Помоги больному и калеке:
Состраданья чашу пригуби.
Не убий в себе ты человека,
Помыслы благие — не убий.
Не убий свой дар, что Мною даден,
На пустое век не расточи,
Не убий любови благодати,
Дружбу не убий, не растопчи.
И в суровый час нелёгких буден,
Спотыкаясь, падая во тьму,
Не убий. Да не убитым будешь.
Передай народу Моему[1].
[1] Михаил Резницкий