СЕДМИЦА 4-Я ПО ПАСХЕ Понедельник Ин.6:56-69
О Святой Чаше
Кто для нас Господь Иисус Христос? Учитель? Наставник? Что мы должны делать по отношению к Нему? Слушать Его? Творить волю Его? Подражать Ему? Все это хотя и трудно, но понятно. А вот в беседе, которая занимает почти всю шестую главу Евангелия от Иоанна, и которую мы сегодня заканчиваем читать, Господь говорит совершенно немыслимые вещи.
Он начал с того, что сказал: «Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную, которую даст вам Сын Человеческий» (Ин.6:27). Иудеи как-то пропустили слово «пища» и спросили, казалось бы, о более серьезном и высоком: «Что нам делать, чтобы творить дела Божии» (28)? Иисус ответил: «вот дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал» (29).
Иудеи стали требовать, чтобы Он показал им знамение, причем, именно такое, как Моисей, который когда-то «хлеб с неба дал» (31). Господь поправил их и пообещал дать подобное: «Не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес. Ибо хлеб Божий есть тот, который сходит с небес, и дает жизнь миру» (35).
Иудеи выразили готовность принять такой хлеб, и Господь указал им на Себя: «Я есмь хлеб жизни». Иудеи уловили только одно, чем и возмутились: «не Иисус ли это, сын Иосифов, Которого отца и Мать мы знаем? Как же говорит Он: Я сшел с небес» (42)?
Тогда уже Господь сказал прямо: «Я хлеб живой, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» (51). Этим Он привел иудеев в недоумение, и они «стали спорить между собою, говоря: как Он может дать нам есть Плоть Свою» (52)?
А Господь сказал еще более твердо и определенно: «Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие».
Иудеи почувствовали, что никакого иносказания здесь нет, и что открывается нечто небывалое и непонятное: выходит, что ради вечной жизни необходимо есть плоть и пить кровь вот этого человека, называемого Иисусом. «Какие странные слова! Кто может это слушать»?
Да, здесь, действительно, кончается общечеловеческое, общерелигиозное, и начинается собственно христианское: здесь начинается слово о святом Кресте и о святой Чаше, что «для иудеев соблазн, а для еллинов безумие» (1 Кор.1:23). Здесь начинается бездна, перед которой умолкает ум. И «с этого времени многие из учеников Его отошли от Него, и уже не ходили с Ним».
Тогда Господь обратился к оставшимся: «Не хотите ли и вы отойти»? И Симон Петр ответил от лица двенадцати: «Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни».
А между тем, Апостолы ничуть не больше остальных поняли, что говорил Господь. Но они не отошли, потому что, в отличие от других, знали, что идти некуда: больше никто и нигде не говорит, как власть имеющий, о вечной жизни, об этом самом вожделенном даре для живого человека.
Для нас уже открыто более, нежели для них тогда. Мы знаем, что значит вкушать Тело и Кровь Христовы под видом хлеба и вина. Мы умеем облекать в слова великие тайны искупительного страдания и смерти Сына Божьего. Но и мы до конца не понимаем, как это мы поистине едим Плоть и Кровь нашего Бога? Как это Сын живет Отцом, и как это ядущий Сына может жить Им? Как это возможно: быть в Боге, и чтобы одновременно Бог был в нас?
Все христианство — животворящая тайна, перед которой мы стоим, которую созерцаем. Она иногда страшит и отталкивает. Но знаем, что идти нам больше некуда. И верим, что все придет в свое время, всем насытит нас Господь, как и Апостолов насытил. Если только не отойдем от Него, если с детской доверчивостью будем говорить при всяких искушениях и сомнениях: «Господи! К кому идти нам? Ты имеешь глаголы вечной жизни. И мы уверовали, и познали, что Ты Христос, Сын Бога Живого».