СЕДМИЦА 3-Я ПО ПЯТИДЕСЯТНИЦЕ Понедельник. Мф.9:36-10:8 Рим.7:1-13
О первом приближении Бога
Видя толпы народа, изнуренные и рассеянные, Господь сказал ученикам: «Жатвы много, а делателей мало; итак молите Господина жатвы, чтобы послал делателей на жатву Свою». И – послал учеников проповедовать в городах иудейских, что «приблизилось Царство Небесное». Но Господь предупредил, что далеко не все выйдут им навстречу и примут их в свои дома.
Для грешного человека вообще очень непросто вынести приближение Бога. Каково было, например, евреям вступать в первый, Ветхий завет с Ним? Каково было испытать это первое приближение к человечеству Царствия Небесного?.. Тяжело было в рабстве. Но вот Бог явился Моисею и велел вывести народ. И что же? На каждое требование Моисея фараон – наоборот – все более ужесточал их жизнь. Потом пришлось уходить ночью с поспешностью. А впереди – погоня, враги, отсутствие привычной пищи, сорокалетнее скитание в пустыне, пока, наконец, Господь не ввел в землю обетованную. А изнутри сколько поднималось ропота на Моисея, сколько они восставали против Бога, порываясь вернуться в Египет, сколько молитвенных слез пролил Моисей, спасая их от заслуженного гнева!
Дело в том, что пока человек предоставлен самому себе, то есть пока он в плену у диавола, грех, живущий в нем, кажется мертвым. Человек как бы не знает о нем и не мучается. Но вот он получает от Бога закон, получает заповедь, которая говорит о чем-то: «Не пожелай». И вдруг он чувствует, что «грех ожил». Он с изумлением отмечает, что грех, «взяв повод от заповеди, произвел во мне всякое пожелание», что «страсти греховные, обнаруживаемые законом», стали действовать в членах, «чтобы приносить плод смерти», что «грех ожил, а я умер... потому что грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею».
И эта страшная картина оживания и восстания греха – в той или иной степени повторяется всякий раз, когда Бог призывает человека ко святому крещению. Начинаются страхи, терзания совести, начинаются конфликты с окружающими. Люди, которые казались интеллигентными и терпимыми, начинают с дикой злобой бросаться на тебя за то, что перекрестился, за то, что стал по воскресеньям ходить в храм. Новообращенный и сам отмечает, что стал гораздо хуже. А кому-то кажется, что он вообще сходит с ума. Но что же делать? Кто виноват? «Неужели доброе сделалось мне смертоносным»?
Хочется рассказать такой случай. Один христианин пришел в гости к другому, и увидел на стене непристойные изображения. Гость удивился, а хозяин объяснил: «Пока эти картинки у меня висят, я живу спокойно и не грешу, а на них даже не смотрю. Но как только сниму – неудержимо впадаю в блуд. А как повешу – снова живу спокойно».
Что же, свободен ли он от греха, когда и не грешит делом? И будет ли виноват в его грехопадениях тот, кто посоветует ему все же снять со стены непотребство? «Неужели доброе сделалось мне смертоносным? Никак; но грех, оказывающийся грехом потому, что посредством доброго причиняет мне смерть, так что грех становится крайне грешен посредством заповеди». Змей греха терпеливо стережет свою добычу, и только потому пока не терзает, что она не дергается и не пытается вырваться из клетки. И неужели надо молчать, оберегая ложный покой плененного грехом человека?
Господь знал, что произведут заповеди в душе человека, и все же дал их. Апостолы тоже прямо возвещали людям, что они уже не принадлежат себе, что они «умерли для закона телом Христовым, чтобы принадлежать другому, Воскресшему из мертвых». И мы должны быть готовы всякому, требующему у нас отчета о нашем уповании, «дать ответ с кротостью и благоговением» (1 Пет.3:15).